Как мы живем и что с этим делать коммунистическим организациям

Мы живем в непростое время тотального мирового кризиса капитализма. Яркий раскол общества в США, массовые сокращения на промышленных производствах в Западной Европе, вызванные энергетическим кризисом, стагнация полукапиталистической экономики Китая из-за кризиса перепроизводства, сглаженная сохранившимися элементами плана и высокой долей госсобственности на средства производства, но все равно неумолимая, военные конфликты по всему миру – все это следствие не просто временного упадка капитализма, это уже агония архаичной системы общественных отношений, не соответствующей современному развитию общества и прогресса, и ломающейся под весом собственных накопленных ошибок.

Тем не менее, в отсутствии организованности пролетариата в класс для себя, в отсутствии у пролетариата собственной политической субъектности и воли, данный коллапс капитализма не сулит в обозримой перспективе ничего хорошего для рабочего класса. Не имея материальной альтернативы капитализму, общество продолжит агонизировать, бесконечно воспроизводя устаревшие и не работающие уже капиталистические схемы, бесконечно меняя конфигурации империалистических сфер влияния, меняя гегемонов империализма, но не приобретая стабильности.

Россия в мире и ближайшем окружении: перспективы

Россия, будучи страной так называемого «второго мира» (локальный региональный лидер, локальный империалист, сфера влияния для более глобальных империализмов) стремительно утрачивает позиции в своем регионе влияния (постсоветское пространство), уступая инициативу США и их партнерским империализмам Западной Европы и Турции. «Дерусификация» и «декоммунизация» стран Центральной Азии и их поглощение идеей «Великого Турана» есть ни что иное, как установление гегемонии Турции над данным регионом. А прошедшие со всеми мыслимыми нарушениями выборы президента в Молдове, расколовшие страну на сторонников и противников евроинтеграции, где проамериканская Санду выиграла вопреки воле населения страны за счет голосов иностранных диаспор – есть лишь следствие истеричной империалистической конкуренции со стороны евроамериканского блока стран.

Пресловутый вопрос «продвижения НАТО на Восток», поднимаемый Путиным каждый раз, когда речь заходит об СВО – это лишь вопрос утраты Россией регионального лидерства и перехвата контроля над бывшими советскими территориями более сильными империалистами Европы и США. Обострение же конкуренции, выражающееся в бесстыдстве политических технологий и провокациях вооруженных конфликтов как раз таки и вызвано кризисом в этих странах-гегемонах и стремлением капитализма спасти себя за счет расширения зависимых территорий и подконтрольных рынков.

Но, говоря о странах постсоветского пространства, было бы странно исключать саму Россию из этого списка. Россия уже давно является страной, зависимой от доллара и евро, и сама входит в сферу влияния евроамериканского блока. Утрата Россией позиций регионального лидера и естественное вследствие этого ослабление ее экономики неизбежно превращает ее в еще одну страну влияния и не более того.

Потуги российского правительства создать себе защиту от экспансии европейского и американского империализмов за счет альтернативного блока БРИКС могут лишь смягчить санкционную изоляцию и оттянуть момент утраты собственного статуса локального империалиста, поскольку БРИКС, хоть и многочисленнее блока НАТО, но представлен странами с совокупно более слабыми экономиками, нежели совокупная мощь евроамериканского блока (даже при текущем кризисе и ослаблении Европы). И, чем дольше будет сопротивление, тем жестче будут методы экспансии, тем ужаснее будет форма экспансии, вплоть до открытия новых локальных военных конфликтов с приграничными государствами.

Таким образом, при сохранении текущих политических и экономических тенденций на постсоветском пространстве, все данное пространство в обозримом будущем (несколько лет) станет набором прокси-государств, не имеющих экономической независимости и вынужденных подчиняться политике метрополий в лице стран Западной Европы, Турции и США. Это, в свою очередь, создаст необходимую для евроамериканского блока «подушку безопасности» для сдерживания развития Китая, который экономически вытесняет США и Западную Европу с позиций мирового лидерства и сам претендует на гегемонию.

Для трудящихся стран постсоветского пространства такие перспективы не сулят ничего хорошего. Подчиняясь мировому разделению труда, промышленность этих стран будет редуцирована до добывающего сектора, зонально сохранится сельское хозяйство, обслуживающие энергетическая, коммунальная и транспортная отрасли. Это приведет не только к технологической деградации, но и к переизбытку рабочей силы, что неминуемо удешевит ее в разы, качество жизни при этом так же упадет в разы. При формальной демократии (свобода гендерной и т. п. повесток), свобода самоорганизации пролетариев будет безжалостно пресечена, поскольку иного способа удержать людей в повиновении при таком ухудшении уровня жизни у буржуазии просто нет.

Примеры подобных режимов: Узбекистан, Казахстан – в меньшей степени, современная Украина, Грузия времен Саакашвили

Россия – экономика, СВО и внутренняя политика

Говоря о положении внутри России, нельзя не отметить, что санкции хоть и не дали ожидаемого на Западе залпового эффекта обвала экономики, все-таки привели к затяжному, и от этого куда более болезненному кризису. Так, страна жизненно зависима от так называемого «параллельного импорта», а проще говоря, от тех же зарубежных санкционных товаров, которые перепродаются России с наценкой через посредничество стран-соседей. Однако при утере влияния на свое ближайшее окружение, Россия лишится большей части этих возможностей.

Уже сейчас Россия имеет существенную зависимость от Китая в вопросах поставки станков, комплектующих и т. п., и данная тенденция будет лишь усиливаться. Из-за изношенности станочного парка и невозможности в условиях рынка произвести массированную модернизацию, большая часть промышленных предприятий страны находится в состоянии невозможности обеспечить достаточный объем выпуска продукции.

Из-за деградации системы высшего и среднего профессионального образования, и, в равной мере, из-за непопулярности рабочих профессий у молодежи ввиду низких зарплат рабочих на большинстве предприятий, российская промышленность испытывает жесточайший дефицит квалифицированной рабочей силы, что также негативно влияет на производительность. Громкие слова про импортозамещение и создание независимой и самодостаточной национальной промышленности оказались на деле дешевым популизмом. И не могли не оказаться, поскольку, при сохранении рынка в современном мире невозможно встроить изоляционную экономику, которая бы не деградировала с бешенной скоростью.

Инфраструктура в России изношена до предела, начиная от состояния водопроводов и канализации в крупных городах, включая столицу, вплоть до аварийного состояния плотин, уже приведшего прошедшей весной к наводнениям. Федеральная власть просто «не замечает» проблему, отдавая ее на откуп местным властям, зачастую не имеющим бюджета для ремонта даже аварийных участков. Начавшийся отопительный сезон создает очередную угрозу массовых аварий: так в Подмосковье значительная часть котельных готовы к сезону лишь на бумаге, а на деле находятся в аварийном состоянии и работают «на честном слове». Все это не может не создавать социальную напряженность.

Но, справедливости ради, никто и не пытался выстроить самодостаточную экономику в России, такое вообще сложно представить для страны, которая до сих пор держит государственные финансовые активы в долларах США. Если смотреть с точки зрения поведения капитала, то все противостояние с «коллективным Западом» выглядит как не более, чем торги за лучшие для актуальной российской «элиты» условия сдачи экономического и политического суверенитета, как смотрины, где невеста, обреченная выйти замуж, может еще выбирать из двух женихов, кокетничая и выставляя им условия. Да и сам ход этого «противостояния» все более очевидно выглядит как спектакль: с многочисленными декларациями намерения «мирных переговоров», с непрекращающимся, несмотря на ведение боевых действий, транзитом газа в Европу через территории Украины. Список можно продолжать.

При этом во внутренней политике Россия ведет себя так, будто в стране происходит тотальная реакция: свобода слова урезана до открытой цензуры, свобода проведения собраний упразднена, выборы окончательно превращены в фарс, любое инакомыслие и критика власти карается реальными тюремными сроками, даже свобода стачек урезана через закон об оборонном заказе, при этом законы в отношении защиты трудящихся повсеместно не работают: Трудовой Кодекс в значительной мере упразднен альтернативными способами оформления трудовых отношений (ГПХ, самозанятость), даже провластный профцентр ФНПР сдает свои позиции, повсеместно теряя численность и право на заключение Коллективного договора.

Отдельно следует затронуть вопрос мигрантов: жесткие антиэмиграционные законы, помимо провокации социальной напряженности и создания угрозы национальных погромов, окончательно выводят трудовых мигрантов из легального поля, окончательно превращая их в армию штрейкбрехеров, работающих за еду. Политическая оппозиция в стране все равно, что отсутствует: она запугана, разобщена, погрязла в проституировании, куколдизме перед различными группами буржуазии (как внутренней, так и внешней), испытывает острую нехватку притока кадров и оттого разлагается в пассивности и обломовщине.

Однако происходящее в политической жизни России не является реакцией. Реакция – это страх буржуазии перед восставшим пролетариатом, когда восстание терпит поражение, а буржуазия стремится обезопасить себя от сильного и сплоченного рабочего класса, репрессиями пытаясь разбить классовое единство, уничтожить классовых лидеров и рабочую партию. Ничего близко подобного в современной России не происходило.

Оппозиция была слаба и разобщена еще с реакции 2012 года (после массового белоленточного движения и его договорного с властью поражения). То, что мы наблюдаем, лишь симптоматически похоже на реакцию: понимая собственную слабость позиций перед внешними капиталами, российская буржуазная бюрократия, стремящаяся выиграть время и сторговаться о передаче России внешним капиталам на более выгодных для себя условиях, боится собственной слабости и отсутствия контроля за ситуацией, боится, что ее «попросят» с насиженного места без всякого торга, поэтому истерически реагирует на любое, как ей кажется, проявление бунта. От этого проводимые правительством репрессии зачастую выглядят шизофренично и бьют по заведомо невлиятельным и не представляющим реальной опасности активистам и организациям.

Таким образом, слабость политической оппозиции в России не является заслугой эффективной борьбы с ней со стороны власти. Скорее имеет место политическое банкротство самой оппозиции в глазах населения: проституция КПРФ и публичных либералов, проституция наиболее заметных организаций и деятелей оппозиции создали у населения впечатление безальтернативности политики, мнение вроде: «куда ни пойди – все на кого-то (из буржуев) работают». Такое же мнение бытует и о профсоюзах. Рабочие не видят политической или даже экономической организации, о которой могли бы сказать, что она представляет действительно их интересы. И настоящим коммунистам придется много работать, чтобы по крупицам, на примерах точечной борьбы и работы с конкретными трудовыми коллективами, вернуть себе доверие своего класса.

Первоочередные задачи коммунистов

В рабочем движении:

Несмотря на кажущийся «штиль» в рабочем движении, число протестов растет. Да, мы не видим лавинообразного роста стачек, но, во-первых, именно не видим, потому что в прессу и соцсети просачивается информация хорошо если об одном из десяти трудовых конфликтов, во-вторых, для стачки в большом коллективе уже нужна стартовая организованность коллектива, а таковой нет, в-третьих, популярность имеют нестачечные формы борьбы, вроде коллективного увольнения работников, записи коллективных видеообращений, голодовок и проч.

Нам не следует пренебрегать никакими формами рабочего протеста, но следует терпеливо работать с активом рабочего движения и любыми зачатками самоорганизации на рабочих местах. Нам следует расширять и поддерживать подобные инициативы как практическими советами и организационной помощью, так и политической постановкой вопроса.

Нам не следует зацикливаться лишь на привычных фабрично-заводских коллективах, но необходимо работать с пролетариями в том числе непроизводственного сектора, такими как курьеры, работники складов и проч., находящимися в условиях нетрадиционной занятости (ГПХ, самозанятые). С подобными пролетариями сложнее работать, необходимо адаптировать для них привычные формы самоорганизации работников из производственных ячеек в территориальные.

В работе с массами:

Несмотря на упадок оппозиции, массы демонстрируют значительные тенденции к самоорганизации на примере стихийного строительства плотины в Оренбургской области во время весеннего наводнения, широкого движения гуманитарщиков. Словом, не веря в дееспособность власти, люди самоорганизуются для осуществления функций власти в вопросах элементарной самозащиты и снабжения своих близких.

Было бы совершенно неверно считать подобную самоорганизацию реакционной лишь на том основании, что эти люди якобы «за войну». На самом деле они всего лишь пытаются защитить себя. Именно из недееспособности старой власти всегда вызревают новые формы самоуправления общества. К этим движениям нам следует отнестись с таким же вниманием, как в свое время большевики отнеслись к Советам. Нам следует не чураться их, а всецело соучаствовать в них, проводя внутри них линию рабочего класса.

В работе с мигрантами:

Из-за жестких антиэмиграционных законов, спровоцированной властью ксенофобии со стороны коренного населения России, навязанной бедности и стесненных жилищных условий, языкового и культурного барьеров и отсутствия инклюзивной среды, трудовые мигранты в России обособляются в этнические анклавы, связанные круговой порукой и зависимые от диаспор, находящихся на службе у буржуазии. Внутри этих анклавов процветает национализм диаспоры, культивируются недоверие и ненависть к коренному населению России, расцветают пышным цветом самые отвратительные формы религиозного радикализма. Крайне трудно и опасно работать с данной средой. Тем не менее, мы не должны отдавать пролетариев-мигрантов во власть реакционных сил, потакать этническому разобщению пролетариата и стравливанию рабочих по национальному признаку. Мы обязаны противопоставить данной политике буржуазии истинный пролетарский интернационализм и классовую солидарность.

Нам следует вести агитационную работу с пролетариями-мигрантами на тех же основаниях, что и с остальным трудовым коллективом, там, где мигранты инкорпорированы в полиэтнический коллектив. Нам следует бескомпромиссно разъяснять российским рабочим необходимость солидарности с коллегами-мигрантами и совместно отстаивать общие, равные для всех, трудовые права.

Нам следует через наиболее сознательных рабочих-мигрантов находить точки входа в моноэтнические мигрантские трудовые коллективы, аккуратно, но неуклонно ведя там просветительскую, правозащитную и политическую работу.

В «едином рабочем фронте»:

Вследствие упадка оппозиции, реальное единство действия с другими левыми организациями в рамках единого рабочего фронта сегодня затруднено. По сути, максимальная возможность взаимодействия присутствует лишь с КПРФ – по-прежнему самой массовой левой партией в России. Данные взаимодействия необходимо сохранять, не питая, однако, иллюзий. Практическая помощь от КПРФ в виде депутатских запросов и прочего админресурса будет оказываться нам все более и более неохотно, пропорционально тому, как правительство «закручивает гайки». На массовый приток рабочих в ряды КПРФ также рассчитывать уже не стоит – слишком велика степень очевидной интегрированности КПРФ с властью. Тем не менее, отдельные активные люди будут еще некоторое время группироваться именно вокруг КПРФ и, при нашей собственной малочисленности, количество этих людей все еще, по сравнению с нами, является огромной массой, где необходимо вести работу. Таким образом, нам следует сохранить тактику «критической поддержки КПРФ», но с акцентом на «товарищескую критику слева».

Что же касается малочисленных левых организаций и повсеместно возникающих левых коалиций, нам не стоит бездумно входить в подобные альянсы, ибо ничего конструктивного они, как правило, не несут, являясь лишь «общелевым болотом» или же вовсе политтехнологическими проектами буржуазии для контроля оппозиции. Однако и шарахаться от других левых и их совместных практических инициатив, замыкаясь в себе, как в секте, нам не стоит. Напротив, ложному единству общелевых деклараций нам следует противопоставить истинное единство действия: нам следует откликаться на предложения совместной практической работы, если она целесообразна и отвечает нашим принципам. Нам также следует широко приглашать левонастроенных людей в свою практическую работу, чтобы в деле видеть, кто является товарищем, а кто просто фразером. С товарищами нам необходимо искать пути объединения усилий в деле самоорганизации рабочего класса.

Социализм или варварство

Как уже было сказано, в наше непростое время все человечество столкнулось с необходимостью создания практической альтернативы капитализму. Мы слишком малочисленны и слабы, чтобы сейчас взяться за столь глобальный масштаб задачи, как попытка построения коммунистической организации в масштабах мира. Более того, мы слишком слабы даже, чтобы претендовать сейчас на звание рабочей партии в масштабах России. Но к созданию такой партии мы должны стремиться. И, даже не имея сейчас полноценной партии, мы не можем сложить руки и ждать, чтобы партия возникла для нас сама. Мы не можем прекратить попытки организовать пролетариат в класс для себя. Мы обязаны выстраивать очаги низовой самоорганизации трудящихся везде, где видим к этому малейшую возможность: от завода до родительского или домового комитета. Более того, в свете грядущих событий перезагрузки российского капитализма в качестве прокси одного из крупных мировых империализмов, только наличие сколь-либо внятной сети горизонтально связанных между собой очагов самоорганизации масс может дать российским трудящимся, а с ними и трудящимся всего постсоветского пространства, шанс удержать хоть какие-то стартовые права и позиции для продолжения борьбы в будущем. Оставшееся время политического штиля, сколько бы его ни было, нам следует употребить именно на создание данной самоорганизации.